— А если бы победил Роткевич? — спросил у Слуцкого Петр, проверяя свои догадки. — Случилось бы то же самое?

— Молчать! — заорал было тот же боец, что кричал про оружие, однако был остановлен небрежным жестом генерала.

— Я не только преклоняюсь перед вашим талантом бойца, но и отдаю должное вашему уму, — улыбнулся Слуцкий. — В случае победы Сапсана сценарий остался бы прежним, вы правы. Финал един, отличие лишь в мотивации: вы многое узнали, а он слишком много знал. К тому же Роткевич совершенно бездарно завалил операцию. А за это, согласитесь, надо отвечать.

— И что дальше? — угрюмо спросил Петр.

— Я же сказал: продолжим, — широко улыбнулся Слуцкий. — Я приготовил вам... нет, конечно, в первую очередь себе, сюрприз. Назовем его так: турнир имени меня. Звучит? Не очень. До герра Баума мне, конечно, не дотянуться. А жаль! Ну а участниками нашего маленького турнира будут непобедимый Петр Романов, он же Великий Дракон, и... остальные. Главный приз: ваша жизнь, любезнейший. Кстати, мне только сейчас пришел в голову девиз нашего турнира: «Убить дракона!» Кажется, есть такой фильм или спектакль, не скажу точно. Ну как, недурно?

— Примите мои поздравления, Вилен Владимирович, — хмуро буркнул Петр. — Представление получилось на славу.

— Первый акт, — наставительно поднял палец Слуцкий. — Думаю, второй будет не менее захватывающим. Но он состоится чуть позже.

Сумасшедший блеск в глазах отставного генерала потух. Его взгляд приобрел обычное спокойствие и властность. Слуцкий взглянул на наручные часы и потом посмотрел в сторону двери.

— Антон Петрович! — обратился он к худощавому мужчине лет пятидесяти, одетому в строгий костюм. Тот спокойно вошел в кабинет следом за штурмовавшими его парнями и остановился у массивного зеркала справа от входа.

— Слушаю вас, Вилен Владимирович, — отозвался мужчина.

Слуцкий сделал совсем короткую паузу, раздумывая, а затем отдал указания:

— У меня ровно на пятнадцать часов назначена встреча в правительстве. Потом еду на совещание в Торгово-промышленную палату. Думаю, часикам к девятнадцати я освобожусь. По дороге заскочу в ресторан, поужинаю и сразу сюда. Я вас попрошу, Антон Петрович, навести должный порядок у меня кабинете. Вы понимаете, о чем я говорю. Это первое. Второе: бойцов необходимо собрать в тренировочном зале к двадцати часам. Напоминать о мерах безопасности с этим молодым человеком и вообще в целом я считаю излишним. На то вы и начальник службы безопасности. Кстати, я приглашу на этот вечер кое-кого из своих хороших и влиятельных знакомых. Пусть получат удовольствие. Надо обеспечить их отдых.

— Вас понял, — сухо и деловито ответил Антон Петрович. — Разрешите приступать?

— Без меня, — отрезал Слуцкий.

Он взял со стола кожаную папку и направился к дверям. Вилен Владимирович обошел лежащего на полу Роткевича, брезгливо переступая через лужицы крови на паркете. Подойдя к Петру, он остановился и задумчиво посмотрел на него.

— Жаль, что так получилось, — покачал головой Слуцкий. — У меня на вас еще были планы...

Генерал недовольно дернул головой и, повернувшись, решительно зашагал к дверям. Он еще не успел выйти из кабинета, как по команде начальника службы безопасности к Петру подскочили двое его ребят и умело защелкнули на запястьях наручники.

Они старательно обыскали одежду и выложили на стол то немногое, что было у него в карманах. Двое других в это время держали Петра на прицеле.

Он не пытался сопротивляться. Какая-то странная апатия и усталость разом навалились на Петра. Не хотелось ни думать, ни двигаться.

— В подвал, — коротко скомандовал парням начальник службы безопасности. — Я скоро подойду.

Петра развернули и резво потащили из кабинета. В приемной находились еще четверо парней в камуфляже. Трое также были вооружены «Сайгами», а один держал в руках два больших черных пластиковых пакета с «молнией» посередине. Именно в такой таре транспортируют трупы. Действительно, все было предусмотрено до мелочей. Ни Петр, ни Роткевич не должны были выйти отсюда живыми. Один пакет уже идет в дело, а второй, запасной, припасен, стало быть, для него. Похвально, господин генерал и иже с ним. Тщательно все продумали. А что еще день грядущий готовит? Думать не хотелось.

Трое из приемной присоединились к паре, конвоирующей Петра.

В коридорах офиса фонда не было видно ни души, хотя меньше часа назад, когда Петр шел к Слуцкому, по нему активно сновали сотрудники обоих полов. Похоже, подобная ситуация здесь отработана. Сигнал оповещения проходит — и все по норкам, до отбоя тревоги. Обучены, стало быть. Опять же, можно похвалить, что дисциплинка на высоте.

Два пролета лестницы на первый этаж, проход по коридору, два пролета еще ниже. На этом их путешествие не закончилось. Металлическая дверь, лязгнув, открыла узкий выход на круто убегающие вниз ступеньки. Похоже, они собирались опускаться ниже уровня московской канализации.

— Ребята, вы, случаем, не диггеры? — поинтересовался Петр. — Как там насчет крыс ростом с собаку? А призрак Ивана Грозного не беспокоит? Говорят, метростроевцы разбудили, с тех пор и бродит...

Парни, не говоря ни слова, развернули его и направили вниз на лестницу. Один шел впереди, второй тянул Петра за наручники, остальные следовали в кильватере. Все действо происходило слаженно и безмолвно. Еще раз Петр отметил, что во всех подразделениях фонда с воинской дисциплиной полный порядок.

Лестница окончилась нешироким тамбуром. Отомкнув очередной замок и проскрежетав металлической створкой, Петра ввели в узкий длинный коридор. Зарешеченные плафоны уходили далеко вперед, освещая крашеные под потолок стены и длинный ряд дверей справа и слева. Пейзаж явно напоминал тюремный. Для полноты картины еще бы криков добавить, глухих стонов да вертухая в окровавленном кожаном фартуке. А вполне возможно, что данная подземная галерея использовалась славными ежово-бериевскими соколами для своих нужд. Запросто могла быть филиалом Лубянки. Ее-то одной на всех не напасешься...

Открыв третью дверь слева, Петра ввели в помещение. Тесная камера имела стандартный набор удобств: прикрученные к стене нары, намертво вбетонированный в пол табурет, парашу в углу и рядом с ним умывальник с водопроводным краном. Естественно, ни о каком окошке, даже зарешеченном, в подземелье речь не шла. А вот вентиляция, судя по всему, работала исправно. Воздух в камере был не то чтобы свежим, однако его нельзя было назвать затхлым или сырым. Обычный воздух, вполне пригодный для обитания.

На арестанта обстановка не произвела гнетущего впечатления. Вообще никакого не произвела. У Петра было единственное желание, чтобы его оставили в покое. Только сейчас он почувствовал, что отходит от боя с Роткевичем. Странная горечь во рту, тянущие усталостью мышцы, проявившая себя рана в боку, нанесенная Санни-Сапсаном, а главное — мягкая кошачья лапка на затылке, предвещающая пытку головной болью, тревожили больше, чем тюремный ландшафт.

Пришло и понятие этого состояния: абстиненция, в народе носившее более доступное определение «отходняк».

— Мужики, мне бы рану промыть и перевязать, — попросил сопровождающих Петр, поднял локоть и продемонстрировал пятна крови на рубашке. — Да еще анальгина пару таблеток. Боюсь, голова сильно разболится. Ребята, вы глухонемые или как?..

Камуфляжники не проявили ни малейшего интереса к его просьбе и сами не произнесли ни слова. Заведя Петра в камеру, двое заняли позицию у оставшейся открытой двери внутри, двое — снаружи. Пятого Петр не видел. Констатировав ноль реакции на свои слова, он пожал плечами, прошел к нарам и присел на крашеные доски, откинувшись спиной на стену. Он попытался отключиться, чтобы унять подступающую к голове боль. Однако сосредоточиться ему не дали. Не прошло и трех минут, как в коридоре послышались неторопливые шаги.